Каждое утро
Сеньор Гонсалу (Sr.
Gonçalo)отправлялся удить
рыбу на пирс возле моста 25 апреля
(ponte 25 de abril).
Я, возвращаясь
на велосипеде от тренажёрной площадки,
частенько останавливалась возле рыбака.
- Доброе утро,
сеньор Гонсалу, как улов?
Пожилой мужчина
улыбался щербатым ртом с единственным
коричневым зубом, похожем на сталактит
в пещере, поправлял чёрным от червей
пальцем очки, с подклеенными изолентой
дужками, снимал крышку с пластикового
ведра: серебрилась влажная чешуя.
- Пять сардин
для ресторана дона Педро
(D. Pedro),
парочка в закусочную "Логово улиток"
(Toca
dos Caracóis),
и три сардинки для доны Мафалды
(D. Mafalda)...
Произнося
последнее имя, сеньор Гонсалу заметно
смущался.
Вся округа знала,
что старик давно и безнадёжно влюблён
в хозяйку небольшого кафе в одном из
тихих переулков Санту Амару (Santo
Amaro). Крепко сбитая приземистая
женщина с громким голосом и оглушительным
смехом обожала шляпки с цветочно-ягодными
композициями, меняла их ежедневно,
кажется, ни разу не повторяя. Кумушки
сплетничали, что она всего лишь
перекомпонует единственный букетик,
то выдёргивая из него тряпичную клубничку,
то вставляя пластиковую ромашку, то
добавляя гроздь искусственного винограда,
либо втыкая свежесрезанные розочку,
или страстоцвет. Дона Мафалда фыркала:
"Завистливые свиристелки!" Впрочем,
в лицо женщины исключительно улыбались
и чмокались в щёчки, что не являлось
неискренним, поскольку знались с детства,
и вся жизнь прошла бок о бок.
Столоваться в
заведение доны Мафалды приходило много
народу, но сардины-гриль на обед постоянно
заказывали лишь адвокат Педру Пиреш
(advogado Pedro Pires),
почтальон Родригу (Rodrigo) и
достопочтенная Мария Жоау Лижбоа
(Maria João Lisboa), поэтому рестораторша
в обязательном порядке покупала ежедневно
три свежих сардины.
Сделка происходила
у входа возле закопчённой барбекюшницы.
- Мелкие, как
штучка моего первого мужа, - кричала
женщина на всю улицу.
В другой раз из
под цветочной шляпки гремело:
- Жирные обрубки,
как пальцы моего второго мужа!
Или:
- Кривые, будто
нос моего третьего!
В общем, она
никогда не оказывалась довольна, хотя
сеньор Гонсалу отбирал лучшие экземпляры.
Удильщик не возмущался, лишь виновато
вздыхал, разводил руками и пожимал
плечами, бормоча, что завтра постарается
выловить рыбок получше.
И так происходило
из года в год: зимой, весной, летом и
осенью, в дождь и жару. И показалось
невероятным, когда однажды в июльский
четверг сеньор Гонсалу вдруг не явился.
Рестораторша
выкрикивала ругательства, поворачивая
клумбу на голове во все стороны улицы.
Впервые адвокат Педру Пиреш, почтальон
Родригу и достопочтенная Мария Жоау
Лижбоа ели на обед треску, всегда
хранившуюся на складе кафешки в вяленом
виде.
На следующее
утро я проехала на велосипеде по
набережной от доков Санту Амару до
Алжеша (Algés), но сеньора Гонсалу не
обнаружила. Один рыбак сказал мне, что
старика утащили инопланетяне, но я
позволила себе усомниться в правдивости
сообщения, хотя говоривший имел очень
респектабельные усы.
Позже выяснилась
страшная правда: сеньора Гонсалу разбил
инсульт. Трагедия случилась у перекрёстка
под светофором, где сеньор Гонсалу
повстречался с сеньором Жоау (Sr. João),
и остановился, чтобы похвастаться свежей
рыбой.
Сеньор Гонсалу
ежедневно встречал сеньора Жоау в одном
и том же месте, и всегда гордился
пойманными сардинами. Но в роковой
июльский четверг, едва произнёс заветную
фразу, как исказился лицом, руки опали
плетьми, а тело осело на тротуар.
Сеньор Жоау не
запаниковал, позвонил по номеру 112.
Медики отвезли пострадавшего в больницу.
Сардины сеньор Жоау отнёс к себе домой,
поскольку сеньор Гонсалу жил одиноко.
Я хотела сообщить
печальное известие доне Мафалде, но,
зайдя в кафе, сразу же поняла, что та в
курсе. Впервые женщина забыла надеть
шляпку и хмурилась.
Как раз некий
рыбак принёс ей сардины. Хозяйка кафе
посмотрела на них с отвращением, заявив
раздосадованно:
- Разве это
сардины?! Вот Гонсалу приносил королевские
сардины!
И огромная слеза
покатилась по её щеке.
С тех пор дону
Мафалду словно подменили. Она больше
не смеялась, даже не улыбалась, и перестала
носить шляпки. Сидела сумрачная и
растрёпанная за стойкой, недружелюбно
взирая на посетителей. Обслугой занимались
многочисленные внуки и очередной супруг
женщины. А подружки перешёптывались,
что она безумно любила Гонсалу с юных
лет, но замуж из врождённого чувства
противоречия выходила за других.
В первый день
августа сеньор Гонсалу очнулся из комы
и попытался произнести "три сардинки",
но не смог. Не только язык отказывался
слушаться, полностью не двигались левые
нога и рука, а с правой стороны едва
шевелились пальцы.
В этот день дона
Мафалда впервые за много дней слегка
улыбнулась и покосилась на вешалку в
глубине кафе, где висели её любимые
шляпки.
Через
месяц сеньора Гонсалу перевели в
социальный дом на улице Крузайру (Lar
na R. de Cruzeiro). Медсестра Ана
Мария Рамуш (enfermeira
Ana Maria Ramos)
по три раза на день заходила
к доне Мафалде на бесплатную чашечку
кофе.
- Он всё время
мычит.
- Мычит?
- Мычит.
- Ему больно! -
схватилась за объемистые груди дона
Мафалда.
- Нет, пытается
что-то сказать.
- Что?
- Не знаю.
- А как именно
мычит?
- Ма...му... мыыыы...
- очень артистично изобразила медсестра.
Дону Мафалду
озарило:
- Он хочет ловить
рыбу для меня!
- Пф!!! - и медсестра
расписала будущее сеньора Гонсалу:
ковыляния от койки до унитаза, и никакой
рыбалки.
Дона Мафалда
вдруг оскорбилась и попросила уплатить
пятьдесят сентимушей за кофе. Ана Мария
Рамуш тоже обиделась, но заплатила.
В этот вечер
досталось и восьмому по счёту супругу
доны Мафалды дону Карлушу (D. Carlos).
- Нет от тебя
никакого проку, только играешь в шахматы
и смотришь футбол!
Дон Карлуш и
впрямь любил поиграть с посетителями
в шахматы, а уж какой португалец не любит
футбол! Но всё же он не был бездельником,
недавно даже покрасил ржавый гвоздь в
туалете, на котором висела катушка с
рулоном бумаги.
И именно дон
Карлуш подал идею: сеньору Гонсалу нужна
инвалидная коляска. А внук доны Мафалды
довёл идею до гениальности: коляска
должна быть электронной с сенсорным
управлением. И охотно растолковал:
сенсоры - это примерно как телефон без
кнопок. И все согласились, что именно
сенсорно управляемая коляска идеальна,
только вот рыбак слишком беден и не
сможет её купить. И тогда дона Мафалда
водрузила шляпку с букетом на голову и
громогласно объявила:
- У Гонсалу будет
самая лучшая коляска!
Все притихли.
- Я куплю её!
И публика
одобрительно зароптала, лишь дон Карлуш
непроизвольно задёргал веками.
- Мы все купим
её! - с ещё большим пылом заявила
рестораторша.
На лицах
посетителей появилась растерянность,
а дон Карлуш немного повеселел.
- Надо организовать
лотерею! - заключила дона Мафалда. И
присутствующие радостно загалдели.
Постановили,
что каждый принесёт из дома какой-то
достойный предмет, а в следующую субботу
состоится грандиозный розыгрыш призов.
Новость
стремительно разнеслась по округе. Все
только и судачили про лотерею: на рынке,
у церкви, в супермаркете, поликлинике.
Внуки доны Мафалды обежали все улочки
и переулки, распихали листовки в каждый
почтовый ящик, обклеили все фонарные
столбы и даже борта старенького трамвая
№ 18, трюхавшего до кладбища прихода
Ажуда (Cemitério
da Ajuda).
К субботе кафе
доны Мафалды походило на сувенирный
бутик в сочетании с антикварной лавкой
и магазином бытовой техники. Возле
порога припарковались более крупные
призы: парочка велосипедов, мопед, и
слегка ржавый автомобиль покойного
деда адвоката Педру Пиреша. Билеты
распространялись всю неделю, стоили от
одного евро (для детей) до пятидесяти
(для адвоката Педру Пиреша). По сияющему
лицу доны Мафалды и великолепной клумбе
на её голове следовал очевидный вывод,
что все лотерейные билеты проданы.
В субботу
переулок, где располагалось кафе доны
Мафалды, заполонил празднично разодетый
народ. Редкий транспорт сворачивал в
объезд. В толпе носились перевозбуждённые
дети. Взрослые азартно обсуждали кто
бы чего хотел выиграть.
В полдень лотерея
началась. Внуки доны Мафалды вынесли
на порог большую корзину со свёрнутыми
разноцветными бумажками. Самый младший
доставал по одной бумажке из кучи,
передавал среднему, тот разворачивал
и подавал старшему, а уж он помпезно
вручал бабушке, а та оглашала пространство
зычным вскриком:
- Сто семьдесят
семь! Электрический чайник!
- Восемнадцать!
Китайская ваза!
- Триста пятьдесят!
Африканская маска!
Дона Беатриж
(Beatriz)со слезами счастья
на глазах несла домой швейную машинку,
о которой мечтала всю жизнь, но никак
не могла собраться купить.
Сеньор Габриэл
(Gabriel) выиграл попугая
какаду и хихикал, что наконец его
болтливой жёнушке будет с кем потрещать.
Доктор Гуштаву
(Gustavo) получил
манекен и остался доволен: теперь он
мог демонстрировать студентам расположение
внутренних органов не на себе.
Малышу Алфонсу
(Alfonso) досталось великолепное
помповое ружьё, с которым игрался будучи
ребёнком мясник сеньор Родригу (Rodrigo).
Под финал
подъехал сеньор Безоуру
(Besouro) на мотороллере-грузовичке:
в кузове торжественно возвышалась
модернизированная инвалидная коляска.
Собравшиеся зааплодировали, а дона
Мафалда расчувствованно натянула на
лицо шляпку, плечи её сотряслись.
Спустя пару
недель сеньор Гонсалу повстречался мне
на набережной: сидел в колеснице с
удочкой, воткнутой в приспособление на
боковине. С гордостью продемонстрировал,
как ловко может управлять сложной
электроникой.
Я оттопырила
большой палец.
- Теперь-то дона
Мафалда наконец довольна сардинами?
В ответ сеньор
Гонсалу усмехнулся, обнажая единственный
зуб и помотал головой.
Действительно,
как-то проходя мимо кафе доны Мафалды
я вняла присное:
- Ох, и тощие
сардинки! Как мой пятый муж!
Фото автора.
Маргарита Шарапова ©
